Астахов, ледник (Astakhov glacier). 70 градусов 45 мин. южной широты, 163 градуса 21 мин. восточной долготы. На северном побережье Земли Виктория. Назван американцами в честь советского геофизика Петра Георгиевича Астахова, работавшего в 1967 году в качестве представителя советской Арктической экспедиции на американской станции «Амундсен-Скотт». Из книги «Русские и советские географические названия на картах Арктики».

Петр Георгиевич Астахов. Родился в 1933 году в селе Овсянка Красноярского края в семье кузнеца. В 1941-м пошел в первый класс Овсянской школы. В 1955-м окончил радиофизический факультет Томского университета. С 1955 по 1962 годы работал на острове Диксон, поднялся по иерархическим ступенькам от грузчика до главного инженера обсерватории и начальника знаменитой геофизической станции «Колба». С 1962-го живет в Санкт-Петербурге. 24 года отработал в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте, неоднократный участник советских Арктических экспедиций (СА), четырежды возглавлял научно-исследовательскую станцию «Восток». В 1966 году работал в Афганистане в рамках международной программы Всемирной метеоорганизации ООН. В 1967 году проводил исследования в составе американской Антарктической экспедиции на Южном полюсе. В 1978-79 гг. в рамках новой программы ООН, связанной с предупреждением наводнений, трудился в Пакистане.

Немногие знают о том, что в Овсянке, в библиотеке-музее Виктора Петровича Астафьева, есть не только его родной, астафьевский фонд, но и фонд Астахова — Петра Георгиевича Астахова, уроженца Овсянки, известного полярного исследователя, именем которого назван ледник на северном побережье Земли Виктория. Сам Астахов в шутку называет его «моя маленькая льдинка».

Рыцарь Дворца императорского пингвина

— Интересно, кто же нанес ваше имя на карту Антарктиды? — спросила я Астахова при встрече, когда он приехал погостевать в родимую Овсянку.

— Американцы! — весело ответил бывалый полярник. — Во время моей зимовки на американской станции «Амундсен-Скотт». Надо было полярной ночью отремонтировать антенну высотой в 27 метров при 70-градусном морозе. Американский инженер Ричард Лайненберг поднялся до половины мачты и замер, силы оставили — замерз. А я поднялся наверх, сделал все за три часа и не замерз. Всего на сутки прервались наблюдения за ионосферой и космосом.

— А если б и вы, как и американец, мачту не одолели?

— Тогда бы перерыв составил восемь месяцев. Я американца этого потом утешал: «Не твоя вина, что ты родился и вырос в Калифорнии, и не моя заслуга, что я родился в сибирском сугробе и успел исползать такие мачты в Арктике от Мурманска до Уэллена».

— А в Овсянке небось начинали с сосновых «мачт» такой же высоты…

— Точно! Мне на Диксоне сведущий человек говорил, что развитие мы в Овсянке тогда получали на уровне мастеров спорта по биатлону. Правда, рисковали. Однажды, когда мы собирали кедровые шишки, я чуть не погиб. В общем, американские полярники, люди честные, доложили обо всем адмиралу экспедиции и дальше по инстанции и решили меня наградить. Машину дать — отнимут на границе. Вот они и сделали меня «владельцем» ледника в Антарктиде, на земле, названной в честь королевы Виктории. Поселок Амундсен-Скотт стоит на Южном полюсе. Целый год я мог одной ногой стоять в воскресенье, а другой ногой — уже в понедельнике. И ничего в том удивительного нет, это же Южный полюс. Мы там прислушивались к солнцу.

— Разве солнце можно слушать?

— Конечно! Солнечный ветер «дует» очень сильно. Можно слушать и северное сияние, и ионосферу, и Галактику. Прощаясь, американцы вручили мне не только медаль «Мужество. Самоотверженность. Преданность», но и почетный диплом «Рыцарю Дворца императорского пингвина». В нем мне как смельчаку, спустившемуся на «дно мира», гарантировано ими вечное почтение.

— К слову, как складывались отношения с пингвинами?

— Я натура увлекающаяся, не могу жить бесстрастно. В одной колонии, помню, пингвинов собаки пугали лаем, и яйца, которые они высиживали, погибали. На таком холоде через пять минут они уже неживые. Я предупредил хозяев, что, если близко будут подпускать своих псов, стрелять буду. Ребята, говорю, я из Сибири, слов на ветер не бросаю. Не поняли, пока не выстрелил… Кандидатскую не защитил уже готовую — женщины помещали, экспедиции, другие соблазны. Как говорил бывший спикер Хасбулатов, «…все смешалось в доме Обломовых». 15 лет я провел в общей сложности на Северном и Южном полюсах. На земле жил проездом.

Нас встречали на Канарах

— Вечное почтение американцев вы завоевали. Ну а каково было почтение со стороны соотечественников?

— Да я чуть Героем Советского Союза не стал! Но получить золотую звездочку мне Виктор Петрович Астафьев не дал. Все произошло в 1982 году в Антарктиде во время 27-й советской Арктической экспедиции, когда я в четвертый раз возглавил станцию «Восток». 12 апреля у нас случился страшный пожар, в нем, как это ни горько говорить, погиб человек. Виновниками его были не мы, а независимая и не связанная с нами группа буровиков из Горного института. Мы, наоборот, в невероятно сложных условиях героически пожар тот ликвидировали. Освоение Антарктики было тогда в моде, нам готовили встречу как национальным героям. Дорога домой у нас пролегала через экзотические страны и города — вроде Сиднея и Сингапура. На Канарских островах нас встречал сам Василий Песков — ведущий журналист «Комсомольской правды», бывший тогда в большом фаворе у властей. Ну и на этих Канарах я похвастался Пескову своим землячеством с Виктором Петровичем Астафьевым, мол, я тоже из Овсянки. И это сыграло роковую роль: почтение ко мне резко убавилось.

Что произошло дальше, я узнал гораздо позже. Оказывается, Артур Чилингаров (вы знаете его как депутата Госдумы, а он еще и глава ассоциации полярников России) подписал в правительство о предоставлении меня к званию Героя Советского Союза и 20 человек из моей команды — к орденам Ленина. Но когда мы вернулись на Большую землю, нам всем выдали по ордену Трудового Красного Знамени. А статью Василия Пескова «Зимовка» я иначе как пасквилем назвать не могу. Кстати, он даже не упомянул о леднике Астахова.

Я не знал того, что Виктор Петрович Астафьев со всей его горячностью назвал очерк Пескова «Таежный тупик» лживым, а его автора — первопроходимцем. Человеком Песков, видно, оказался злопамятным, мое заявление о землячестве воспринял как вызов, хотя я ничего не знал об их противостоянии, и на мне отыгрался. Говорят, использовал все свои связи в ЦК, для того чтобы почитатель Астафьева и уроженец Овсянки Астахов имел бледный вид.

Земля имеет форму чемодана

— Что-то туговато у нас с почтением, Петр Георгиевич. Но мне кажется, вас спасает то, что вы человек с юмором. Я читала в фондах астафьевской библиотеки одно из ваших писем, адресованное в Овсянку вашей первой учительнице Антонине Иннокентьевне Вычужаниной. Вы там утверждаете, что Земля имеет форму чемодана, вот тот отрывочек, напомню вам: «Мечтал стать летчиком или геологом, сделать что-то выдающееся, а получился из меня геофизик… путешествую по «местам не столь отдаленным», где природа подстерегает неосторожного человека и где невооруженным взглядом видно, что земля имеет форму чемодана — зазевался и… крышка».

— Не раз в том убеждался. Причем физические опасности — ничто по сравнению с житейскими. Всю жизнь я добивался, чтобы все было по правде. Поэтому, наверное, не изнемогаю от почетных званий и наград. А крышка в очередной раз захлопнулась надо мной, когда я, работая в Арктике, на станции «Югорский Шар», в 1990 году заявил на заседании партхозактива, что следовало бы обеспечить полярников дозиметрами, поскольку они постоянно работают с приборами, а рядом находятся атомные подводные лодки. Тишина в зале повисла гробовая. На пенсию меня проводили скоренько. А вскоре и арктические проекты стали прихлопывать, многое загубили из того, что мы создали. Хотел я в честь своего 70-летия рекорд поставить: попасть в 70-градусные морозы в Антарктику, они как раз на июнь приходятся, но ничего не вышло, и оказался я в Овсянке в этот день.

А сын Максим, физик-ледоисследователь, отправился в 2003-м с экспедицией на «Северный полюс-32» в количестве 12 человек. Когда он вернулся в 2004-м, на встрече Артур Чилингаров ищет меня: «Петя Астахов, ты где? Покажись». Так что Астаховых льды не отпускают.

Но в Книгу рекордов Гиннесса я все-таки не попал и с горя разработал в деревне Скобцово Новгородской области, где я большей частью живу, новую технологию выращивания картофеля. Без ложной скромности скажу, что работа эта — на уровне кандидата сельскохозяйственных наук. Возымел невероятную популярность у народа после того, как несколько раз выступил в содружестве с селекционерами по радио Санкт-Петербурга. Очень землю люблю…

Астахов и Астафьев

— Слушаю я вас, Петр Георгиевич, и все больше нахожу сходств с Виктором Петровичем Астафьевым. И речь у вас незатертая, колоритная, и шутками-прибаутками сыплете, и по характеру вы схожие. Не пробовали разобраться в родстве? Может, писарь попутал буквы да и переиначил фамилию ваших дальних родичей?

— Мои Астаховы из казаков, южнорусские. Род, сколько его ни выбивали, крепкий. Старший брат мой, Сергей Георгиевич, в не столь давнем прошлом — бортинженер, инструктор по полетам на самолетах Ил-14, Ил-16, Ту-154… Брат Анатолий — командир экипажа Як-40. Брат Валентин, на кухне у которого мы сейчас сидим, — известный на Енисее капитан. Нас в деревне кузнецовскими зовут, по профессии отца.

Наш отец, Георгий Осипович, чудом на войне выжил, свои же чуть не уничтожили в 1943-м. А дело было так. Спасли они своим дивизионом из-под огня со взорванного склада мешки с сахаром, мукой, привезли в часть. И их, целый дивизион «катюш», арестовали. За мародерство! СМЕРШ (смерть шпионам) приехал, точнее, вредители из СМЕРШа, остригли их наголо. И вот дивизион «катюш», вместо того чтобы стрелять по врагу, ждет наказания, все как есть враги народа. Смершевцы в оборот их взяли, вопросы сыплются как из динамика: можно отвечать можно не отвечать, для них это никакого не имеет значения, ответы никому не нужны, все уже давно решено. Допросили, вывели человек сто на плац. На первый-второй рассчитайсь! Первые номера на десять шагов вперед! Вышел человек в маске и в затылок их… Что фашисты по сравнению с нашими смершевцами, энкэвэдистами?! Сколько они положили своего народу! Отцу повезло, оказался вторым номером, попал в заградотряд и даже там выжил. Астаховы из донских казаков, люди крепкие. А фамилию Астафьевых я с детства знаю из рассказов бабушки. Знаю, по ее рассказам, как их раскулачивали, как по вине рулевого мама Виктора Петровича утонула.

— Астафьевы — архангелогородцы, северяне. Вы с Виктором Петровичем встречались?

— Так и не встретились, к сожалению. Прислал он мне письмо в 2000-м. И вскоре наркоманы мою квартиру очистили, все унесли, даже папку с письмами. В этом же году погиб мой сын Виталий. Долго был я в состоянии моральной «клинической смерти». Стыдно и виноват, что не ответил. Прости, Виктор Петрович… Был вот на могиле, снова прощения просил.

— А куда ноги несут, когда появляетесь в Овсянке?

— Родные разъехались, дом наш стоит уже последние дни… А спешу я к первой учительнице моей Антонине Иннокентьевне Вычужаниной, родной мой человек, всю жизнь с ней переписываюсь. Приезжал к ней на 80-летие в 2003-м и на свое 70-летие, мы с ней родились в один день — 16 июня. И, конечно же, устремляюсь в астафьевскую библиотеку, к моему овсянковскому ангелу-хранителю Валентине Георгиевне Швецовой, официально она именуется главным хранителем фондов астафьевской библиотеки. Это она меня открыла для Овсянки как затерянный материк. Устраивает мне встречи с ребятишками. Любопытнейшее экскурсии здесь провожу, вопросов задают много. Привез в Овсянку насовсем много уникальных книг с автографами, писем, фотографий, документов. Вот таким образом в библиотеке Астафьева появилась полярная библиотечка Астахова. Путь останется для ребятишек, чтобы больше любили свое село.

***

«Толщина ледяного панциря — 3500 метров, в составе воздуха на треть меньше, чем над земными материками, — писал в одном из писем своей первой учительнице Петр Астахов. — Летняя температура — 20-30 градусов, зимняя — 60-70 градусов. Рекордная — 88,3 градуса. Уже пятый день дует так, что часто приходится откапываться, и в столовую (она же кают-компания, ресторан «Пингвин» и кинотеатр «Сияние») идти не хочется — это 150 метров безуспешных попыток устоять на ногах против ветра и снега…» Но он поднимался и шел. Так и сквозь нашу неласковую жизнь пробивается Петр Георгиевич Астахов, крепкой породы первопроходец родом из Овсянки. Победитель IX Всеарктической олимпиады на Диксоне, рекордсмен Арктики по бегу продолжает, как он сам говорит, свой жизненный марафон.

Недавно главный хранитель фондов библиотеки-музея Виктора Петровича Астафьева Валентина Швецова сделала открытие. Увидев, как расписывается знаменитый полярник, она изумилась тому, какое огромное сходство его подписи с подписью Виктора Петровича Астафьева. Кстати, автографов писателя полярник в глаза не видел до последнего времени. Завершая беседу, я попросила Петра Георгиевича расписаться моем блокноте. И с изумлением увидела, как чисто по-астафьевски он выводит буква за буквой свою подпись, один к одному! «Нет, вы все-таки родня!» — убежденно сказала я гостю из Санкт-Петербурга. В ответ он только рассмеялся озорно, как когда-то Виктор Петрович, мол, знаем мы вас, «жюльнаристов»!

Беседовала Валентина МАЙСТРЕНКО.
Фото Валентины ШВЕЦОВОЙ.

Просмотров: 1 978